Гибель военного корреспондента «Коммерсанта» Ивана Сафронова расследуют пятый месяц. Прокурорская версия «доведения до самоубийства» сменилась было в газетных публикациях версией таинственного убийства, связанного с засветкой незаконной продажи оружия Сирии и Ирану, при этом правительственная «Российская газета» изложила самый впечатляющий взгляд на событие: по ее мнению, журналиста зомбировали. Но 19 мая представитель следствия рассказал «Интерфаксу», что версия «оружейного следа» полностью отработана и доказательств ее не обнаружено.
      Сейчас следствие отрабатывает версию, связывающую гибель журналиста с его личной жизнью. «Коммерсант» этого сообщения не перепечатал — видимо, коллеги Сафронова поверить в убийственную силу личной жизни Ивана Ивановича так и не смогли. Как не верили с самого начала: статья в «Коммерсанте» (в газете и на сайте) за 6 марта по-русски называлась «Ивана Сафронова довели до смерти», а по-английски — «Ивана Сафронова убили» («Ivan Safronov was killed»).
      Не вписывается в версию самоубийства и след, оставшийся на окне дома у Рогожской заставы.

Каким он парнем не был

      Те, кто общался с Сафроновым в последние дни, отмечают, что примерно за неделю до гибели им неожиданно овладела тяжелая депрессия. 17 или 18 февраля он приехал в Абу-Даби (ОАЭ) на выставку военной техники. Там он, по словам коллег, собирался найти подтверждение незаконной сделки российских оружейников. В первые дни Сафронов чувствовал себя нормально, был оживлен, в разговоре часто рифмовал слова — неискоренимая привычка. В середине выставочной недели у него появились боли в желудке; обратился к местному врачу, оказалось — язва. С этого дня и до роковой пятницы 2 марта, отмечают его собеседники, Иван Иванович был не похож на себя: разговаривал с друзьями, как с чужими...
      Но тихим, бесконфликтным человеком он, судя по всему, не был никогда. Столь похвальные качества Ивану Сафронову приписывают явно по ошибке. Когда товарищи по работе отмечают, что за десять лет он ни разу ни с кем не поссорился, — это, на мой взгляд, говорит не о спокойном характере, а лишь о том, что Иван Иванович очень хорошо умел владеть собой.
      Вот, например, строфа из полемики Ивана Сафронова с неким анонимом под ником Gradient на интернет-форуме журнала «Новости космонавтики»:

      Gradient! То, что вы — откровенный хам и жуткое г...о,
      знаю я уже давно.
      А за гипотезу вашу
      про «Булаву» и секретаршу
      получили бы, будь вы рядом, от меня в нюх,
      чтоб ваш гонор в момент протух.

      Один из товарищей Сафронова по прежней службе утверждает, что признаки депрессии появились у Ивана Ивановича не за несколько дней до гибели, а примерно с Нового года. Почитав реплики на профессиональном форуме, мы обнаружили, что именно к этому времени относится резкое обострение конфликта с его главным противником в спорах — Градиентом.
      Мелкие стычки с Градиентом начались еще летом прошлого года, почти сразу, как только Сафронов стал участвовать в этом профессиональном форуме. Один из собеседников удивился его информированности: «Я вижу, Иван, ты сидишь где-нибудь в ЦНИИМаше или Роскосмосе...». Сафронов ответил по обыкновению рифмами: «Не в авгиевых конюшнях под названием Роскосмос я служу, потому что именем и честью офицера ВКС дорожу. Я работаю военным обозревателем газеты «КоммерсантЪ», где продаю свои знания и талант...». «Жизнь — Родине, честь — никому, знания и талант — Платону Абрамычу Еленину!» — язвительно прокомментировал Градиент.
      Перед Новым годом в одной из своих статей о причинах неудачных пусков «Булавы» Сафронов допустил техническую ошибку. И если другие его собеседники на форуме ограничились легким подшучиванием, то Gradient отыгрался на противнике полной мерой. Иваныч вначале реагировал вполне миролюбиво: «Градиент! Вы, посмотреть, такой грамотный, умный, знающий, так не чужие гипотезы обсасывайте, а выдвиньте свою». «Да легко, — отвечал Градиент. — Вот такая гипотеза: результаты испытаний «Булавы» находятся в некой мистической корреляции с женскими циклами секретарши С-ва» (он назвал фамилию директора института-разработчика). На это Сафронов — при том, что сам этого директора всегда довольно резко критиковал, — ответил обещанием «дать в нюх»: «Ладно, меня вам в кайф доставать, при чем секретарша, извольте сказать?».
      Стычка быстро угасла, этому помогли другие участники форума: «На скользкий путь вы оба встали. Аккуратней на поворотах!», «Иван Иваныч, ну некошерно так выражаться. По крайней мере под Новый год...», и в следующие полтора месяца Сафронов продолжал очень активно участвовать в обсуждении разных тем — на пользу собеседникам и, полагаю, в удовольствие себе. В декабрьской стычке он одержал моральную победу, и никаких признаков депрессии в дальнейших дискуссиях не видно.

Смятение в тылу врага

      Ту же претензию — работу в издании Березовского — предъявил Сафронову после его гибели еще один аноним на форуме «патриотического» компроматного сайта Stringer.ru: «Блин, нашли честного журналиста! Офицер Космических войск сначала начал продавать информацию газете Березовского, тем самым давая знак американцам, что готов на «сотрудничество». Потом в Москву приезжает «бывший сотрудник американских спецслужб»...».
      Некий американец появился в публикациях о Сафронове за три дня до написания этого злого комментария. «Ивана убили. Ивана убили», — потрясенно повторял бывший сотрудник американской разведки, хорошо знакомый с Сафроновым, посмотрев сегодня новости. «Еще один российский журналист погиб. Иван выпал из окна в пальто и шляпе? Бросьте», — сказал этот бывший сотрудник, часто бывающий в Москве, попросив не называть его имени» (Ронда Шварц, ABCnews.com).
      Я спросил старого друга Ивана Ивановича: был ли тот знаком с кем-то из американских разведчиков? Друг ответил, что у журналистов, он думает, всегда много знакомых в разных странах, но дружбы Сафронова с кем-либо из них он не заметил. Заместитель главного редактора «Коммерсанта» Илья Булавинов называет многочисленные перепечатки слов бывшего шпиона «не очень здоровой истерией, которая нам не очень приятна и понятна».
      Слово «сегодня» в заметке журналистки ABCnews.com относится к понедельнику, 5 марта. После гибели Ивана Ивановича прошло уже три дня, и, если бы американец действительно сотрудничал с Сафроновым, а тем более если бы в это время их связывала какая-то совместная операция — он узнал бы о трагедии гораздо раньше. И вряд ли согласился бы выносить такую связь на публику, даже анонимно. Так что с американским шпионом мы на этом простимся.

Личная жизнь: Волочкова или Хакамада?

      После гибели Сафронова другая участница «космического» форума - корреспондент Газеты.ру Алина Черноиванова, не раз публиковавшая статьи в соавторстве с Иваном Ивановичем, поделилась с собеседниками: «Незадолго до его поездки в ОАЭ он мне вот этот стих показывал. Я не знала, что он его, а оказалось — два года назад написал после очередной командировки, а потом сын его в инет закинул... Теперь это народное творчество якобы». Приводим стихотворение с заменой, где возможно, всех матерных слов на созвучные нематерные, от чего произведение, разумеется, теряет всю свою звонкость:

      Почему у человека грустное моргало?
      Он не болен, не калека, просто задолбало.
      Задолбало не по-детски, как порой бывало,
      А серьезно, блин, п:цки, на фиг задолбало!
      Головой об стену бьется, человек в печали,
      Не смеется, не е:тся, вот как задолбали!
      Задолбали ваххабиты с их чеченским богом,
      Задолбли антисемиты, как и синагога.
      Задолбали депутаты вместе с президентом,
      Рахитичные солдаты и интеллигенты.
      Задолбал "Гамбит Турецкий", Петросян анальный,
      Задолбал наш гимн советский, задолбал реально.
      Задолбала Волочкова и борьба со СПИДом,
      Задолбло долбло Лужкова и Пелевин, п:р.
      Задолбал Сорокин с калом, задолбло цунами.
      Все почти что задолбало, если между нами:
      Задолбали Че Геварой антиглобалисты,
      Виктор Цой с его гитарой, пост-, блин, -модернисты.
      Задолбала Хакамада и вообще хасиды,
      Окружная автострада, Коля Басков, гнида.
      Задолбала Кондолиза, штатники в Ираке,
      Казино, кино, стриптизы, педерастов ср:ки.
      Очень задолбали дети, нищие вокзала.
      Если честно, все на свете жутко задолбало.
      Задолбало, понимаешь?! Сильно, жестко, страстно,
      Ты, что этот стих читаешь, задолбал ужасно.
      Человека задолбала мысль о суициде,
      Кстати, ты его моргало в зеркале не видел?
      Не моргало, а моргло! Тоже, кстати, задолбло:
(Добавлено в 2013 г. Это оказалось стихотворение Владимира Сорокина).

      Из всех друзей Сафронова, насколько нам известно, только Алина поверила в самоубийство: «Знаете, мне в голову приходит только одна мысль... может, кризис среднего возраста? не знаю... он явно не готовился к этому шагу, это понятно из всего случившегося... но, зная, как нелепо действуют наши спецслужбы (вспомните, как нелепо отравили... как его там... в Лондоне...), я сомневаюсь, что против И.И. могла быть проведена такая типа супермегаоперация».
      Единственное, что противоречит этой довольно убедительной картине, — способ исполнения «мысли о суициде».

Торговец или Источник?

      Искать ответа на вопрос «Кому выгодно?» (или, в формулировке Элизы Дулитл, «кто шляпу упер — тот и тетку пришил») тоже, конечно, всегда нужно, но не в первую очередь. Опираться на совпадения каких-то событий во времени тоже не очень надежно: можно было бы, например, связать гибель Сафронова и Политковской с появлением новых хозяев соответственно у «Коммерсанта» и «Новой газеты» и заявить, что соответственно Усманов и Лебедев избавлялись от чрезмерно профильных активов...
      Для кого смерть Сафронова могла «решить вопросы»? Конечно, жизнь очень многообразна, и каждый из нас кому-нибудь мешает, по-крупному или по мелочам. Рассмотрим только самое масштабное из того, с чем соприкасался журналист за последнее время. Будем считать достоверным, что он получил от кого-то (далее — Источник) информацию о предстоящей незаконной поставке кем-то (далее — Торговец) в Сирию и Иран истребителей и баллистических ракет через Белоруссию. Не будем сейчас обсуждать моральную и правовую стороны самой поставки (хотя, разумеется, тот, кто поступает аморально и незаконно в крупном масштабе, тем более может поступать так и в малом).
      Насколько вообще можно верить, что такая поставка планировалась? О том, что у Сафронова была такая информация, «Коммерсант» написал 5 марта, в понедельник (погиб журналист в пятницу вечером); во вторник высокопоставленный белорусский чиновник назвал ее провокацией; а в среду похожая информация появилась в известной израильской газете «Едиот ахронот»: «Российские власти рассматривают просьбу Сирии о приобретении партии новейших боевых самолетов Су-30». О других странах и другом оружии речь здесь, судя по перепечаткам в российской прессе, уже не шла, как и о контрабанде через Белоруссию, и в общем-то эта краткая информация на международный скандал не тянула: процесс «рассмотрения» любой сколь угодно преступной заявки требует времени хотя бы на ее прочтение. Но ранее о продаже Россией Сирии столь мощного оружия речи не было, и вряд ли нашелся другой инсайдер в стане «российских властей», который после гибели Сафронова решил дать похожую информацию в израильскую прессу. Думаю, можно быть уверенным, что это был тот же человек или та же группа, а пятидневная (включая два выходных) задержка с публикацией объясняется несовершенством его канала связи.
      Один из крупнейших экспертов по международным военным отношениям и торговле оружием — журналист сайта Форум.мск.ру Руслан Саидов — утверждает, что обмен секретной информацией между разведками враждующих стран — повсеместная практика. Поэтому о конкретной схеме обхода Россией международных договоров «уже на самой ранней стадии проработки наверняка узнали бы спецслужбы США и Израиля». Читатель может сделать вывод, что, возможно, они и знали: разведки и политики могут использовать потенциально скандальную информацию негласно, журналистам ее сливают, только когда это дает нужный им, разведчикам и политикам, эффект. Расширение нашего кругозора никогда не входило в их главные задачи. То, что публикация в израильской газете не привела к громкому скандалу, подтверждает: «засветка» участия в сделке российских структур не была сейчас нужна ни одному из крупных мировых игроков.
      Она могла быть нужна кому-то из второстепенных участников рынка (экономического или политического; но политика, тут я более чем согласен с основоположником, — концентрированное выражение экономики).
      Для «засветки» незаконной сделки Источник собирался использовать «Коммерсант». Сафронов потратил много сил и времени на поиск доказательств — значит, он получил эту информацию от человека очень авторитетного, по крайней мере для него. А на его опыт общения с людьми (в том числе и с людьми из спецслужб — вспомним американского шпиона) и на его умение руду дорогую отличить от породы пустой, думаю, вполне можно положиться.
      В «засветке» чьих-то махинаций он принимал участие и раньше. Бывший сотрудник первого телеканала Владимир Положенцев опубликовал две главы из своей будущей книги «След огненной кометы», посвященные Сафронову. В 1996 году с Байконура стартовала ракета с космическим аппаратом «Марс-8». За несколько дней до запуска молодому телевизионщику позвонил его приятель, полковник Космических войск Иван Сафронов, и огорошил сообщением, что полета не будет, потому что деньги, выделенные на создание марсианского аппарата, разворованы (судя по контексту, в НПО имени Лавочкина) и воры заинтересованы в срыве экспедиции на каком-нибудь из ранних этапов. Юноша рискнул озвучить это предсказание в телеэфире со ссылкой на анонимный источник в космической отрасли — и, к собственному потрясению, оказался прав: уже на втором витке была потеряна связь с ракетой-носителем. Раскрыть свой источник Владимир решился только после гибели Ивана.
      «Коммерсант» так и не получил веских доказательств контрабанды, приличествующих одному из самых авторитетных российских изданий. По нашим сведениям, на военной выставке в Эмиратах Иван Сафронов разговаривал с министром обороны Сирии, и тот не подтвердил информации Источника. Вернувшись в Москву, Иван Иванович пытался поговорить с главным государственным надзирателем за торговлей оружием — Михаилом Дмитриевым, но пытался не очень настойчиво. (Возможно, потому, что у Ивана Ивановича было много друзей среди строителей военных самолетов, например в «Иркуте», чья основная продукция — как раз истребители Су-30МК, и в его душе личные симпатии боролись с журналистской добросовестностью). За это время у него появилась информация о других контрактах с Сирией — на «МиГи» и ракеты. Прошло больше трех месяцев, и «Коммерсант» снова написал о планах поставки в Сирию российских истребителей — уже не «сушек», а «МиГов». По сведениям газеты, Рособоронэкспорт уже заключил контракт, а нижегородский завод «Сокол» начал подготовку самолетов к отправке за рубеж, но и заказчик, и исполнители не подтвердили журналистам, что истребители отправляются именно в Сирию. После этой публикации не было ни международного скандала, ни убийств.
      Главный же предмет, с которым связывают гибель Ивана Ивановича, — белорусский контрабандный канал — так и не увидел газетных страниц.
      И если его убили, то почему? Потому что собирался этот канал «засветить» или потому что не «засветил»?
      Торговец не мог рассчитывать, что за столько дней журналист никому не рассказал о незаконной сделке и что этим убийством он обрежет все концы. Сафронов по возвращении из Абу-Даби взял больничный, у него было много времени для общения с кем угодно, да еще и на пресс-конференции его многие видели. Торговцем могла двигать только месть. Или желание отпугнуть от аналогичных действий других, причем с очень сомнительным эффектом, наводя, наоборот, на мысль: скорее публикуй — останешься жив.
      Источник же решал устранением журналиста сразу две задачи. Во-первых, его не выдали. А «крот», роющийся в сфере торговли оружием на миллиарды долларов, рискует не только собой... Во-вторых, смерть журналиста придала «засветке» силу, не сравнимую ни с какой публикацией (это как возможный мотив преступления подчеркнул тот же Руслан Саидов). И, поскольку Источник не представил доказательств своей информации ни через другие газеты, ни даже через интернет, следует считать, что у него этих доказательств нет. Или что гибель журналиста решила все его задачи.

Воздушный бой

      Таким образом, убийство журналиста не было нужно ни Министерству обороны, ни Рособоронэкспорту и другим госструктурам, причастным к торговле оружием, ни фирмам «Сухой» и «Алмаз-Антей», производящих упомянутые самолеты и ракеты. Оно нужно было конкурентам одной из этих структур для ее дискредитации в чьих-то глазах.
      У Рособоронэкспорта конкурентов нет, у «Алмаза-Антея» тоже. Министерство обороны давно дискредитировано и в стране, и за рубежом так, что дальше некуда, и если президенту нравится все происходящее в нашей армии, то этого не пробьешь не то что несколькими самолетами, но и ядерным взрывом.
      У «Сухого» конкуренты есть, и соревнование с ними очень нешуточное.
      Есть они в области боевой авиации. Когда появилось сообщение, что в Сирию пойдут не «сушки», а «МиГи», я решил было, что и злоумышленников следует искать в корпорации Микояна: известно о конкуренции на мировом рынке тяжелых истребителей Су-27 и МиГ-29... Но главные конкуренты Су-30 — самолеты западных производителей: можно предположить, например, что репутацию «Сухого» пытаются подорвать агенты «Боинга» или «Локхид Мартина».
      Есть у концерна «Сухой» конкуренты и по гражданским самолетам, но тоже мало. На внешнем рынке это бразильский «Эмбраэр» и канадский «Бомбардье», их машины покупают даже российские перевозчики. А из отечественных — только два самолета: Ан-148 и Ту-334.
      В России сейчас полным ходом идет национализация машиностроения: Рособоронэкспорт проводит ее открыто, правительственные структуры — под видом добровольного объединения производственных объектов. В конце прошлого года была сформирована Объединенная авиастроительная корпорация (ОАК). Идею объединения, в которое вошли бы все наши авиастроители — и государственные, и частные, выдвинул еще несколько лет назад совладелец авиализинговой фирмы «Ильюшин Финанс Компани» (ИФК) и президент Национального резервного банка (НРБ) Александр Лебедев, его проект назывался Национальной авиастроительной корпорацией.
      Об отставании нашей военной авиатехники от западных образцов пишут редко, а порой можно прочитать даже об опережении... Пассажирская же авиация — предмет нескончаемых жалоб и производителей, и владельцев, и арендаторов. Особенно остра нехватка ближнемагистральных самолетов — дальностью до 3000 км и вместимостью 50—100 пассажиров.
      Главные отечественные конкуренты в этом сегменте — прошедшие испытания и готовые к серийному выпуску модели Ан-148 и Ту-334 и еще не построенный Sukhoi Superjet (SSJ, он же RRJ, Russian Regional Jet) корпорации «Сухой».
      »Суперджет» должен быть готов только в 2008 году.
      Ту-334 начали разрабатывать еще в 1986 году, первая машина совершила полет в 1999 году, несколько штук после многолетнего перерыва сейчас строят в Киеве. С идеей строить эту же модель пришел в корпорацию «МиГ» новый директор Николай Никитин, бывший замгендиректора «Сухого» (вообще три гендиректора подряд приходили в МиГ из «Сухого», последний из них, Алексей Федоров, ушел на повышение — стал президентом ОАК, Никитина же уволили за срыв сроков его собственного проекта Ту-334).
      Ан-148 создали в Харькове, и уже несколько лет Лебедев лоббирует его производство на Воронежском авиастроительном объединении.
      Самому Лебедеву его авиаторский энтузиазм (похоже, почти бескорыстный) приносит одни неудачи. Деньги, которые он вложил в Воронежское авиастроительное объединение, уходят в песок — завод терпит убытки из-за недозагруженности. Против ИФК в прошлом году было заведено уголовное дело. Самолеты Ан-148 проиграли тендеры авиаперевозчиков «Аэрофлот» и «Красаэро» — при том, что лебедевская Нацрезервкорпорация владеет 30 процентами «Аэрофлота», перевозчик предпочел «Анам» еще не построенный, но любимый нашим правительством «Суперджет», и Лебедев даже обещал заблокировать эту покупку, а на тендере «Красаэро» успех «Анов» блокировало Росимущество — тоже в пользу «Суперджета».
      Летом 2006 года Госдепартамент США ввел санкции против Рособоронэкспорта и авиакомпании «Сухой» за сотрудничество с Ираном — и, как отметил ugmk.info (сайт Украинской горно-металлургической компании), Ан-148 получил второй шанс эксплуатироваться в России. Но в ноябре санкции с «Сухого» были сняты. А «смена внешнеполитических ориентиров, стремление Украины интегрироваться в НАТО уже поставили под угрозу программу Ан-148, которой в России откровенно не дают хода», — писал журнал «Эксперт».
      В этом году конкуренция еще более обострилась. В середине февраля министр транспорта Левитин сообщил, что в ближайшие пять лет будут выведены из эксплуатации все самолеты Ту-134 и Ту-154, а потребность страны в новых самолетах этого класса — около ста штук в год. И лоббисты авиазаводов наверняка пошли в ОАК косяком. Ведь тот же Сергей Иванов не устает призывать к достижению в ближайшие восемь лет мирового лидерства в самолетостроении. А где амбиции превыше хозяйственной целесообразности — там сосредоточение средств на одной прорывной модели.
      Кадровые вопросы в рамках ОАК между военными авиастроителями были уже улажены, и в феврале следовало окончательно оформить гражданский сектор и составить программу государственной поддержки гражданского самолетостроения. Времени оставалось мало: надо было успеть подать этот план в правительство до составления им трехлетнего бюджета. Каждый производитель, не получивший нужной строки в программе, проигрывал скоро и окончательно. Можно представить накал страстей в конкурирующих фирмах. Спор «Суперджета» с Ту-334, скорее всего, тоже был улажен между дружественными военными корпорациями. Выбор перед ОАК стоял главным образом между гражданскими моделями военных компаний и продвигаемым ИФК Ан-148.
      Президентом ОАК еще осенью стал Алексей Федоров, фигура, которую считают компромиссной, но все же близкая к военным — к «Сухому» и МиГу. Должности вице-президентов заняли Михаил Погосян из «Сухого» и Валерий Безверхний из «Иркута». Погосян стал и руководителем военного дивизиона корпорации. В декабре газеты писали, что Федоров собирается назначить руководителя гражданского дивизиона и выбирает между Безверхним и директором ИФК Рубцовым. В феврале о Рубцове уже пишут как о главе гражданского дивизиона ОАК.
      Казалось бы, очевидно: хотя бы одну из нескольких главных должностей в ОАК следовало отдать представителю гражданской авиации. Но это было сделано далеко не сразу.
      Решающей каплей в этом выборе, как и в распределении господдержки для российско-западной и российско-украинской моделей самолетов, могла стать дискредитация военных. Новые международные санкции пришлись бы очень кстати: «Суперджет» должен создаваться в кооперации с многими западными фирмами, а Ан-148 — в основном с украинскими.
      В конце февраля или начале марта в издании, очень авторитетном на Западе, — в «Коммерсанте» должна была появиться информация о контрабандной поставке Сирии тяжелых истребителей Су-30, что значительно усилило бы угрозу Израилю со стороны «страны-изгоя».
      Эта информация появилась. Но вместо доказательств — документов или подтверждений из уст, заслуживающих внимания, — нам предъявили смерть журналиста. Обещанных доказательств контрабанды «сушек» ему не дали. Может быть, к этому времени нужды в компромате уже не было.
      21 марта ОАК опубликовала окончательный план поддержки гражданского авиастроения. В него вошли 236 самолетов «семейств SSJ-100/Ту-334», 96 самолетов Ан-148 и 99 самолетов других фирм.

Алло, это сливочная? Нет, это отмывочная

      Если бы Иван Сафронов был убит, то имело бы смысл в первую очередь присмотреться к хозяевам ИФК: не они ли дали ему компромат на конкурентов? Это было бы логично: голуби, либералы и приверженцы свободы слова пытаются, как могут, вывести на чистую воду ястребов и «советских патриотов». Но он, скорее всего, не был убит, так что «Анам» просто повезло. Могло бы повезти и без трагедий.
      Тайну гибели Ивана, мне кажется, под силу было бы раскрыть как раз Александру Лебедеву. Он причастен к многим тайнам и знает в них толк. Ведь еще, кажется, полгода назад он владел компроматным сайтом flb.ru.
      Этот сайт был создан в конце 1999 года, а уже в июле 2000-го один из его сотрудников — Дмитрий Кобелев, пишущий в интернете под ником Шеребон и якобы сбежавший тогда c flb.ru, опубликовал на другом компроматном сайте громкое разоблачение под названием «Громогасное (так! — М.У.) заявление Sherebona о моем, теперь уже вынужденном, участии в спецпроекте ФСБ и НРБ по созданию сайтов-ловцов». FLB (Free Lance Bureau), оказывается, не был обычным сайтом, где собирают и публикуют скандальные сведения. Главной целью этого бюро, по словам Шеребона, было приманивание журналистов-«расследователей» и сбор сведений о них самих, а его создателями были ФСБ и НРБ (Нацрезервбанк, его участие в финансировании позже подтвердил «Московский комсомолец»). В числе работников этого бюро Шеребон назвал несколько известных журналистских имен, а в числе их лубянских кураторов — по меньшей мере одного сотрудника УРПО: Михаила Щербакова. (УРПО — Управление по разработке преступных организаций — служивший в нем Литвиненко позже назвал управлением бессудных убийств).
      «А если, — писал Шеребон, — со мной что случиЦа (тьфуХ3) то мои друзья вывалят в Сети еще большую кучу известных мне фактов».
      С Шеребоном, насколько я понимаю, ничего не случилось: он насоздавал не один десяток сайтов самого разного свойства, живет в теплых странах и публикует свои впечатления, при этом указывает адреса с точностью до деревни и прикладывает свои фотографии в обнимку с индийскими крестьянами.
      Но его друзья, которые отказались сбежать из FLB вместе с ним, через неделю-другую действительно «вывалили» в Сеть такую кучу фактов, что сбивчивые шеребонские разоблачения совсем померкли и не стало этим разоблачениям, разумеется, никакой веры.
      В «Новой газете» вышла статья главного редактора FLB Сергея Соколова. «Вчера обмывали очередное звание... — пишет журналист. — Генерал Зданович, как студент, сидит на наших еженедельных совещаниях, где основную роль играют генерал-полковник ФСБ Михаил Щербаков и я вместе с полковниками Сергеем Плужниковым и Алексеем Челноковым... Но главный прокол совершили все-таки Плужников и спецкор FLB майор Рстаки, опубликовавшие под занавес выборов в «Новой газете» статью «Уголовное дело Путина»... Именно после этого меня вызвал к себе на ковер генерал-полковник Михаил Васильевич Щербаков и предупредил «о неполном служебном соответствии», пригрозив, что я всю оставшуюся жизнь буду руководить дивизионной многотиражкой на окраине Ачхой-Мартана».
      Челноков, Плужников и Рстаки — реальные работники FLB, а Щербаков — реальный работник ФСБ.
      «Разумеется, наш дизайнер Шеребон это письмо не писал», — убеждает Соколов. Никого из названных беглым дизайнером чекистов он не знает. Он вообще знает одного-единственного чекиста — Александра Д. И вот господин Д., проанализировав письмо Шеребона, установил, что «кто-то на протяжении полугода прослушивал мобильные телефоны, «снимал» пейджинговые сообщения и следил за целым отделом ФСБ РФ, а затем перемешал добытую информацию с банальным вымыслом».
      Другую попытку опровержения сделал тот же «МК»: «Независимые эксперты высказывали другое суждение — «утечка» была организована самой ФСБ с целью создания почвы для кадровой чистки своих рядов... А в последние дни появилась и еще одна версия: дело в том, что бочки грязи на компромат-сайтах выливались в адрес руководителей практически всех госструктур, лишь ФСБ и Совет безопасности удивительным образом оставались незатронутыми. Но вот теперь «тронули» и Федеральную службу безопасности. «Чистым» остался лишь Совбез». (Совбезом тогда руководил нынешний первый вице-премьер и председатель совета директоров ОАК Сергей Иванов). «А на днях, — продолжает «МК», — скандал получил очередное продолжение: в Интернете появился так называемый «список Соколова», куда вошли основные партнеры компромат-сайтов (журналисты, источники и покупатели информации)...».
      Я пересказываю разоблачение от Шеребона и разоблачение разоблачения от редактора FLB только потому, что один фрагмент в отповеди редактора радикально отличается от однообразных откровений Шеребона и художественного передразнивания этих откровений Соколовым: «11 марта к нам в агентство по электронной почте пришло письмо-покаяние (для нас это теперь уже знакомый жанр) под заголовком «Я взорвал Москву» и подписанное «майор Владимир Кондратьев, сотрудник строго засекреченного отдела К-20». В нем автор подробно рассказывал, как в рамках операции ФСБ под кодовым названием «Хиросима» он организовал взрыв на улице Гурьянова, а затем его замучила совесть, и он, пережив подстроенную коллегами автомобильную катастрофу, сбежал в «небольшую страну за тысячи километров от Родины». Письмо сдали все тому же единственному чекисту Александру, и тот установил, что «майор Кондратьев» — вымышленный персонаж:
      Шутить на тему взрывов домов в тот год еще не было прилично. Спонсор Лебедев тогда тоже не был таким остроумным человеком, как сейчас. То ли редактор настолько вдохновился, что перешагнул общепринятые нормы, то ли ему было важно это написать. Ждал, что кто-нибудь из уволенных обвинит его еще и в этом, и пошутил превентивно?

Так что же случилось на Рогожке?

      Вернемся к единственному нашему вещественному доказательству — следу ноги на внешнем карнизе окна лестничной клетки между четвертым и пятым этажами. Из этого окна журналист якобы прыгнул на козырек подъезда, затем упал с него на землю, где и умер от болевого шока примерно через час. Коллеги Сафронова описали «характерный след трения резины» по наклонному жестяному карнизу, и даже спустя несколько дней после трагедии любой желающий мог ясно видеть полосы, какие оставила бы подошва при движении поперек подоконника.
      Но такой след не мог остаться при прыжке.

      Даже если бы ботинок двигался при этом носком вперед — это лишь с большой натяжкой можно было бы трактовать как намеренный прыжок: в таком случае человек либо отталкивается от поверхности, либо делает шаг в пропасть, а не съезжает с карниза на одной ноге. Но главное — ботинок не был направлен вперед. Форма следа заставляет думать, что человек стоял боком к оконному проему.
      Были видны и остатки грязи — она могла натечь с подошвы, если человек некоторое время простоял, почти прижавшись к раме боковой частью ботинка. Затем ботинок двигался вниз по карнизу под большим давлением, так что полосы от его движения оставались видны даже через несколько суток, в течение которых с жести несколько раз могла стекать атмосферная влага.
      Так поскользнуться человек мог, подтягиваясь рукой уже внутрь помещения. При этом он должен был падать вниз ногами, за время падения немного повернуться левым боком вниз и при падении на козырек подъезда повредить главным образом ноги: они приняли бы на себя основной удар, а другие части тела должны были быть повреждены не больше, чем при «падении с высоты собственного роста». (Если же он упал на козырек совсем в другом положении — значит, вначале разжал руку, которой держался за раму, и успел в падении перевернуться).
      Картине самоубийства противоречит и геометрия происшедшего. От нижней кромки окна до козырька подъезда — два с половиной этажа «хрущевки», то есть шесть с половиной метров. Версию о том, что Сафронов собирался только покалечиться, чтобы продлить больничный лист, я уже предлагал и был дружно осмеян читателями. Предлагаю еще одну версию падения и одну из возможных причин, почему опытный человек — отец семьи, военный и журналист — повел себя нестандартно.
      Самым вероятным сценарием происшествия представляется такой. Иван Иванович пытался увидеть что-то на дорожке, идущей вдоль дома к автомобильной стоянке и к выходу со двора на улицу. Если лечь на подоконник и высунуть голову, можно увидеть только участок в несколько метров возле подъезда, дальше дорожку заслоняют застекленные балконы. Если же встать на подоконник и, держась за раму, свеситься наружу, точка обзора оказывается несколько дальше — сантиметров на 20—30 в зависимости от роста человека. Длина балконов — меньше метра, так что Иван Иванович мог рассчитывать увидеть всю дорожку до стоянки машин.
      Возвращаясь из висячего положения внутрь окна, Сафронов поскользнулся. Или в ту минуту, когда он стоял, свесившись из окна и держась за раму, он почему-то разжал руку.
      Таким образом, полностью отказавшись от версии самоубийства, мы остаемся перед двумя другими версиями — убийства и несчастного случая. К сожалению, выбрать одну из них мы не можем: сотрудник «Коммерсанта», выезжавший на место гибели, помогавший увозить умершего и затем общавшийся со следственной группой, ответить на наши вопросы отказался. Других правдоподобных сценариев, когда человек в хоть сколько-нибудь здравом рассудке встает на карниз и срывается, пока не предложено.
      Держаться Иван Иванович должен был за неподвижную часть рамы, прилегающую к стене: довольно тонкие поперечные доски не выдержали бы такой нагрузки. И, чтобы заставить его разжать руку, достаточно было прикрыть створку окна.
      Статья эта и без того полна предположений. Так почему бы не допустить, что тяжелую двойную раму закрыло ветром?
      Сделать выбор из этих версий можно только после знакомства с результатами медицинской экспертизы. А их нам никогда не покажут.

3.8.2007

Послесловие
      Вот как прокомментировал текст один из лучших российских экспертов в области разведки и авиапрома: «Статью о господине Сафронове прочитал, покойного, конечно, жалко. Пассаж о причинах снятия с "МиГа" господина Никитина неверный — его сняли, так как его должность была продана. Рассуждения о господине Федорове, "белорусском канале" и т.д. также далеки от истины. А вообще я обстоятельствами гибели господина Сафронова не интересовался и не интересуюсь, деталей не знаю. Поэтому ничего конкретного сказать не могу, кроме того, что в оружейную версию причин его гибели не верю, извините».